Здесь он познакомился с Дорой Евсеевной Бронштейн – будущей медсестрой, жгучей брюнеткой с пылающими глазами. Дора была дочерью богатого житомирского помещика Евсея Бронштейна. Она закончила киевскую фельдшерско-акушерскую школу. Здесь, в Киеве, Вольф Шалиомович стал Владимиром Семеновичем, Дора – Ириной Алексеевной (хотя она несколько раз меняла имена и становилась то Ираидой, то Иродиадой). В 1915-м году у молодой семейной пары родился сын Семен – отец поэта. В 1918-м году – сын Алексей. Семья занимала скромную квартиру на Евбазе – нынешней улице Воровского, 42.

Вскоре в Киев переехал и брат Владимира Семеновича, Леон – изобретатель фруктовых ароматов, специальных растворов для покрытия кожи, красителей и мыла без жиров.

Революционные потрясения заставили братьев искать свое место под солнцем – надо было кормить семьи. Они создали мастерскую театрального грима, которая во времена НЭПа превратилась в косметическое предприятие. Но в 1928-м году НЭП закончился. На предприятии Высоцких был поставлен крест. В 1932-м году семья распалась. Владимир Семенович со старшим сыном Семеном уехал в Москву (где мальчику была предопределена военная карьера). А Ирина Алексеевна с младшим сыном осталась в Киеве. Ей пришлось освоить профессию косметолога. Вскоре она стала одной из самых знаменитых мастериц Киева, работая в престижном салоне красоты на Крещатике и обслуживая жен, дочерей и любовниц высокопоставленных советских бонз.

Незадолго до войны Ирина Алексеевна вышла замуж второй раз – за некоего Георгия Лукича Семененко. Не успев эвакуироваться, пришлось спасаться всеми доступными способами. В первые же дни войны Георгий Лукич купил на базаре фальшивое свидетельство о венчании и документы для жены. По новым документам она – красивая брюнетка с ярко выраженными семитскими чертами, настоящая «дочь Ливана» из «Песни Песен», не потерявшая шарм и привлекательность в свои 47 лет, – стала украинкой Дарьей.

В первые же дни войны их дом был разрушен при авианалете. Пришлось ютиться у соседей. Вспоминает Ирина Мельниченко, родители которой приютили бабушку Владимира Высоцкого: «Однажды в нашу квартиру ворвались фашисты, согнали жильцов на кухню, потребовали документы. Один из гитлеровцев ткнул пальцем в Ирину Алексеевну и спросил моего отца, прикованного к инвалидной коляске: «Юде?» – «Нет, украинка», – ответил он. Тогда немец достал пистолет, навел его на маму и переспросил: «Юде?» Отец не смалодушничал: «Наша соседка – украинка». Фашист воткнул дуло в лоб моей старшей сестренке, которой было 5 лет, и спросил уже у мамы: «Юде?!» – «Украинка!» – клятвенно заверила мама».

После войны Ирина Алексеевна продолжала работать косметологом. Очевидцы вспоминают, что бабушка Владимира Высоцкого сама зачастую готовила различные чудодейственные мази. Когда к ней приезжали гостить сыновья, она варила раков, постный борщ с фасолью и карасями, пекла пироги со смородиновым вареньем и яблоками. Обязательно приглашали на застолье и соседей. Бабушка любила коньяк – особенно за преферансом.

Говорят, что Владимир Высоцкий унаследовал именно характер бабушки, Ирины Алексевны, умершей в 1970-м году и похороненной на Байковом кладбище. «Оба – независимы, великодушны, яркие натуры. Оба жили смело и размашисто, никому не подчиняясь», – писала позже одна из биографов Высоцкого.

Владимир Высоцкий впервые побывал в Киеве сразу после войны – они с отцом ехали отдыхать в Мукачево, недавно присоединенное к Украинской ССР вместе с Закарпатьем. Ненадолго остановились у бабушки Ирины. С тех пор Володя стал частым гостем в киевской квартире в Чеховском переулке – именно там после войны жила Ирина Алексеевна. Кроме того, в период с 1949-го по 1953-й год отец поэта (к тому времени бросивший семью, но не чаявший души в сыне) служил в штабе Киевского военного округа – и Володя часто гостил у отца и мачехи в Киеве.

Кстати, когда Владимир – вопреки воле отца – решил оставить Московский инженерно-строительный институт, его поддержала и защитила именно бабушка, настоявшая на том, что парень должен сам выбирать себе дорогу в жизни. Благодаря бабушке страна Советов не получила еще одного инженера-строителя, зато миллионы граждан получили гениального актера, поэта и певца.

В 1958-м году Владимир стал чаще бывать в Киеве. В Москве у него начался головокружительный роман с однокурсницей, выпускницей МХАТовской школы-студии Изой Жуковой. После выпуска Иза была приглашена на работу в Киевский театр имени Леси Украинки. Замужество Жуковой не было преградой для романа – фактически Владимир и Иза жили в гражданском браке, поскольку ее законный муж в ту пору находился преимущественно в Таллинне, в командировках. Иза жила в основном в гримерке театра – с квартирами было туго. Частенько в Киев – к возлюбленной – приезжал Владимир и тоже селился в этой самой гримерке. К бабушке забегал в лучшем случае на чай.

Ирине Алексеевне понравилась Иза. И она решила помочь молодым людям оформить брак. В ту пору развод был осень сложным процессом, необходимо было поместить объявление в газете, позже – дождаться решения суда… Бабушка пошла своим путем. Одна из ее клиенток оказалась народным судьей, она и решила все вопросы, связанные с матримониальными проблемами. Иза поработала в Киеве два сезона и сыграла шесть ролей. В 1960-м году она вернулась в Москву, где 25 апреля состоялась свадьба с Владимиром.

В 60-е годы Высоцкий часто бывал в Украине – на киностудии им. Довженко режиссер Суламифь Цибульник снимал фильм «Карантин», для которого Высоцкий написал песню «Давно смолкли залпы орудий». В Киеве он познакомился со сценаристом и начинающим писателем Юрием Щербаком – между молодыми людьми завязалась крепкая дружба.

В 1966-м Высоцкого пригласили на Одесскую киностудию – для съемок в фильме «Вертикаль». Вот что он писал своей второй жене Людмиле Абрамовой: «Ступил на одесскую землю. Никто не встречает, даже машины не выслали. Я как человек необидчивый и богатый сел в такси, поехал на киностудию. Там обо мне знать не знают, кто, говорят, такой? Откуда? Зачем? Потом разобрались, извинились, сделали фото, послушали песни, заказали еще, объяснили про сценарий и повели в гостиницу. Номеров свободных нет. В ресторане говорят: русских не кормим. Лег спать голодным в номере у режиссеров. Режиссеры молодые, из ВГИКа, неопытные, но приятные ребята: Дуров и Говорухин. Фильм про альпинистов, сценарий плохой, но много песен. Сейчас стараюсь что-то вымучить, пока не получается. А на следующий день мне дали почитать еще один сценарий. Режиссер – женщина, Кира Муратова. Хороший режиссер, хороший сценарий, хорошая роль».

Станислав Говорухин был разочарован Высоцким: «Сначала я услышал запись. Кто он? Откуда? Судя по песням, воевал, много видел, прожил трудную жизнь. Могучий голос, могучий темперамент. Представлялся большой, сильный, поживший. И вот первое знакомство. Мимолетное разочарование. Стройный спортивный улыбчивый московский мальчик. Неужели тот самый?»

…Почти мистическое событие произошло летом 1970-го года. В Одессе проходили съемки фильма, в которых принимал участие и Высоцкий. Вдруг он пришел к режиссеру Георгию Юнгвальд-Хилькевичу и заявил, что ему плохо. Схватило сердце. Режиссер пытался вызвать врачей из Москвы. «Нет, отправьте меня в Киев. Мне нужно в Киев. У меня там бабушка», – упирался Высоцкий и настоял на своем. «Посадили мы его на самолет, – пишет Юнгвальд-Хилькевич, – а спустя время узнали, что Высоцкий провел с бабушкой день, а на следующий она умерла, буквально у него на руках».

В сентябре 1971-го года в Киев на гастроли приехал Театр на Таганке, в котором работал Высоцкий. Кроме спектаклей в Киевском театре оперетты сам Высокий дал около 30 нелегальных концертов. В ту пору он уже был популярен. Нелли Киллерог, друг семьи Высоцких, вспоминает: «На улице, как и всюду, Володя пользовался всеобщим вниманием окружающих. К нему многие подходили, просили автограф. Очень часто после спектаклей Володя, уставший, заходил к нам домой (а мы жили недалеко, на Красноармейской улице). Однажды мы вместе возвращались после спектакля. Восторженные зрители сопровождали его. Тогда-то он и напомнил мне тот давнишний разговор в Москве: «А что я говорил, когда вы меня отговаривали от поступления в школу-студию МХАТа? Я ведь говорил, что вы еще будете мною гордиться».

Во время визита в Киев в 1971-м Высокий выступил и в Институте кибернетики, и в Институте физики, и в Институте ботаники, и на заводах «Арсенал» и «Ленинская кузница», и в ДСК-3… Многие из нынешних видных украинских политиков слушали тогда Высоцкого вживую. А некоторые сами организовывали концерты почти запрещенного барда. Например, почитателем таланта Владимира Семеновича был экс-председатель исполкома Киевского горсовета Владимир Гусев, в ту пору – один из руководителей Киевгорстроя (позже, в 1987-м году он добьется того, что именем Высоцкого будет названа одна из улиц нового жилого массива в Киеве). Еще одним из организаторов концертов барда стал Григорий Асташкевич – директор ДСК-3 в составе Киевгорстроя. Среди слушателей концертов была киевгорстроевская элита – Александр Омельченко, Владимир Поляченко, Юрий Ехануров, Станислав Сташевский… Все они содействовали тому, чтобы Высокий смог донести свои песни до слушателей.

Позже Высоцкий не раз бывал в Украине – в разных городах, с выступлениями, концертами, просто на отдыхе. В 1978-м году он последний раз посетил Киев – проездом, когда ехал в Одессу на съемки фильма «Место встречи изменить нельзя». В 1979-м, 25 июля – ровно за год до смерти (снова мистика!), на отдыхе в Каролино-Бугаз вблизи Белгорода-Днестровского, на даче Говорухина у Высоцкого случился инфаркт. Тогда ему еле спасли жизнь. Ровно через год его не стало…

Сегодня ему было бы 70. Никто не знает, как сложилась бы судьба Поэта, если бы… У истории нет сослагательного наклонения. Скорее всего, он был бы критиком нынешней действительности.

«Я не люблю манежи и арены.
На них мильйон меняют по рублю.
Пусть впереди – большие перемены –
Я это никогда не полюблю», – пел Высоцкий в одной из последних песен.

Те, кто воспитан на творчестве Высоцкого, осознали перемены, приветствовали их. Но полюбить это Нечто, что сегодня называют «демократическим» и «реформированным» обществом, и что на самом деле коррумпировано, погрязло во лжи, но для приличия прикрыто национальными флагами и лживой риторикой на всем постсоветском пространстве, мы вряд ли сможем. Нужны не «большие перемены», а фундаментальные преобразования.

И спасибо Высоцкому за то, что его песни не дают возможности и сегодня убаюкать нас елейно-сладострастными обещаниями политиков – как не давали это сделать в брежневскую эпоху.